Любовь по-немецки – 2. Особые отношения - Мара Дорст

Мы договорились, что она меня встретит. И у нас, к счастью, еще действительно остается около часа на небольшую прогулку по Эссену, прежде чем я сяду в экскурсионный автобус. Пока мы идем через здание вокзала и поднимаемся в город, мой телефон не умолкает от вновь и вновь поступающих сообщений. Вероника, которая никогда не сталкивалась с таким напором и принимает внимание Жени за чистую монету, просит меня сжалиться и ответить ему.

Все, кто меня окружает, даже близкие люди, которые на моей стороне, не могут устоять перед такой настойчивостью и первые просят меня сдаться, уступить. Все начинают видеть в Жене жертву, забывая о том, что до этого именно он разрушил мою жизнь. Женя предпринимает совершенно целенаправленные шаги для того, чтобы у окружающих сложилось мнение, что он является пострадавшей стороной, и что он прикладывает все усилия для восстановления отношений. Мы с ним словно бы меняемся местами в глазах окружающих. Людям кажется, что этот мужчина действительно страдает от любви, в то время как он страдает от ненависти и злобы, пытаясь переломить ситуацию в свою пользу любой ценой, потому что для нарцисса просто невыносимо состояние отвержения. Иногда мне действительно проще уступить. А иногда и безопаснее. Я отвечаю Жене, что напишу ему из автобуса, и телефон наконец-то смолкает.

– Что там с Женей? Опять хочет тебя вернуть?

– Типа того.

– А та девушка, он с ней порвал?

– Клянется, что да. Но в прошлый раз он также клялся.

– Понятно… А Карстен?

– А что Карстен? Я его видела только один раз после приезда. Там все глухо. И у него точно есть другая.

Мы гуляем по центру, и здесь готовность города к Рождеству особенно наглядна. Несмотря на то, что сейчас только середина ноября, все свидетельствует о скором наступлении зимних праздников. Повсюду рождественская иллюминация, которой украшены деревья, фасады и крыши зданий; в витринах магазинов переливаются огнями гирлянды, ярко светятся растянутые от края до края улицы слова «Frohe Weihnachten!» (Счастливого Рождества!). На площади украшенная в колористическом стиле серебряными шарами и бантами елка. Здесь же разбили свой лагерь деревянные ярмарочные домики и павильоны. Пока они пустуют, но очень скоро будут готовы встречать гостей, наводняющих базары и ярмарки в предрождественские дни и во время самого праздника, столь любимого и почитаемого в Западной Европе. Мы останавливаемся покурить около одной пустующей палатки, почти невидимой в темноте со стороны. Мне все равно, где и как курить, но Веронике нужно укромное место. Она скрывает от Рональда, что иногда балуется сигаретой.

Я рассказываю о том, что уже на грани, не вижу никакой перспективы дальнейшей жизни в Германии, все зашло в тупик. Устала от постоянно контроля со стороны Йенса, устала чувствовать себя домашним животным, существование которого, кров и пища полностью зависят от воли хозяина.

– Но неужели ты не можешь потерпеть еще 2 года? Один год уже почти прошел.

Вероника намекает на то, что после 3-х лет брака я могу получить ПМЖ или правильнее сказать Niederlassungserlaubniss-бессрочный вид на жительство, и дальше мое пребывания в Германии уже не будет зависеть от замужества. То есть, я смогу уйти от Йенса и развестись с ним.

– Не забывай, что пока ты тут, открываются перспективы для твоих детей. Ты не думала, чтобы они приехали сюда учиться в университете?

Вероника открывает мне глаза на то, что, хотя мои сыновья не могут приехать по программе воссоединения семьи, поскольку оба старше 18 лет, они могут попытаться поступить в немецкий университет. Оказывается, учеба в немецких вузах бесплатна!

– Понятно, что им нужно будет платить за свое проживание и питание, а также понести расходы на оформление документов, переезд, но тем и хорошо, что ты живешь здесь. Ты сможешь им помочь финансово. Скоро получишь свой сертификат B1, устроишься на работу, тайком от Йенса начнешь откладывать деньги. Конечно, для поступления нужно уверенное знание немецкого, но думаю, с этим они справятся. У тебя умные мальчишки.

Я загораюсь идеей. Наконец, у меня снова появляется мотивация оставаться здесь, перетерпеть, выдержать уже не ради себя, а ради будущего моих детей.

– Знаешь, чего я боюсь, – говорю я, однако, – что спустя три года, Йенс провернет дело так, что я не смогу уйти от него. Например, втянет меня в какие-то общие семейные кредиты или какие-то другие махинации без моего ведома. Я ведь не могу это контролировать, я не знаю законов, я не имею доступа к почте, которая приходит к нам домой, и вынуждена довольствоваться лишь той ложью и полуправдой, которыми он пичкает меня. Помнишь, как я попалась с арендой, когда он подсунул мне документы, по которым я несу равную с ним ответственность и долю оплаты за квартиру? Я уверена, что он что-нибудь придумает, отчего я окажусь связана по рукам и ногам. Не для этого он заключал со мной брак, чтобы через три года я ушла и зажила жизнью свободной финансово и юридически женщины.

– Да, -вздыхает Ника, – от него можно ожидать чего угодно… И все же подумай. Смотри по обстановке, конечно. Но другой такой возможности у тебя не будет. Вот сейчас ты едешь в Париж. Смогла бы ты осуществить свою мечту, если бы не вышла за Йенса замуж?

– Нет, – признаю я, – скорее всего, нет.

– Ну вот. Пока ты здесь, у тебя все-таки есть возможность путешествовать по Германии, по всей Европе, есть шанс в итоге все-таки остаться здесь, встретить другого мужчину и выйти за него замуж. А что ждет тебя в России? Нищета и унылый быт? Женя со своими закидонами?

Вероника гасит сигарету, и мы можем снова двигаться дальше. У нас еще есть время, чтобы заглянуть в местный собор Essener Dom. Он где-то тут неподалеку, и Вероника хочет показать мне этот один из самых старых в Европе католических соборов. Он был построен еще в 10 веке, то есть в эпоху раннего Средневековья, когда Германия являлась частью Священной Римской империи. Собор много раз перестраивали, и до наших дней он не сохранил свой первоначальный романский облик. Сейчас Essener Dom представляет собой великолепный образец готической архитектуры. Здание собора красиво подсвечено по периметру. Несмотря на вечернее время, можно войти во внутренний дворик, усыпанный влажной опавшей листвой. Здесь стоит каменная скульптура епископа Альтфрида, основателя женского монастыря, с которого когда-то и начинался собор. Вероника рассказывает, что самое большое сокровище Essener Dom – золотая Мадонна, фигура Богоматери, выполненная из дерева и покрытая тонким слоем сусального золота.

– Только представь себе, что она создана больше тысячи лет назад! Считается, что это самая древняя дошедшая до наших дней скульптура Девы Марии.

Я бы очень хотела на неё взглянуть, как и на детскую корону Оттона III, украшенную жемчугом, драгоценными камнями и цветной эмалью, и на коллекцию бургундских золотых брошей, датированных 14—15 веками. Но собор открыт для посещений только до 17 часов, а в это время я еще ехала в поезде.

Часы неумолимо бегут вперед, и нам пора возвращаться на вокзал. Автобус компании «Глобус» должен ждать меня на привокзальной площади. Вероника сует мне в рюкзак пару тюбиков с детским пюре и упаковку орешков, чтобы я подкрепилась в пути. Посадив меня в автобус, сестра сразу же убегает: ей надо домой к семье. Рональд уже давно вернулся с работы, и он не любит ужинать в одиночестве.

Автобус уже почти заполнен туристами, севшими в Дюссельдорфе. Занимаю место согласно забронированному билету у окна сразу за водителем. Благодаря своей настойчивости, я добилась того, что Йенс оплатил тур в первых числах ноября сразу после злополучного визита Карстена, и у меня была возможность выбора. На мой взгляд, я выбрала самое лучшее место, потому что отсюда есть обзор и сбоку, и через широкое панорамное окно впереди. Автобус большой и комфортабельный, шведская Scania. Ждем еще парочку опоздавших. Внезапно у меня возникает непреодолимое желание позвонить домой в Россию, поделиться своей радостью с родителями. Через несколько гудков мама, наконец, берет